Бесконечная шутка - Страница 22

Как активный наркоман Дон Гейтли тоже отличался свирепым и веселымпылом. Большую квадратную голову он держал высоко, широкую улыбку не гасил и ни перед кем не кланялся, ни от кого не уклонялся. Не был мальчиком для битья, а был добродушным, но непримиримым приверженцем школы «Не-будь-злопамятным-записывай». Как вот, например, раз, после реально неприятного трехмесячного заключения в исправительном учреждении города Ревир из-за не более чем косвенных подозрений заместителя генерального прокурора Северного побережья, наконец откинувшись через 92 дня, когда госзащитник добился снятия обвинений на основании нарушения конституционного права подсудимого на быстрое разбирательство, Гейтли и его доверенный сообщник нанесли полупрофессиональный визит в частный дом заместителя генпрокурора, чье рвение и ордер обернулись для Гейтли веселенькой детоксикацией на полу крошечной камеры-палаты. Будучи также апологетом максимы «Месть-подается-холодной», сперва Гейтли терпеливо дожидался, пока светская рубрика «Глоуб» не упомянула об участии замгенпрокурора и его супруги в какой-то благотворительной регате со знаменитостями где-то у берегов Марблхеда. Той же ночью Гейтли и его сообщник отправились в частный дом замгенпрокурора в Вандерлэнд Вэлли, элитном районе Ревира, закоротили счетчик, чтобы вырубить свет в доме, потом срезали одно только заземление дорогой HBT-сигнализации так, чтобы она включилась минут через десять и создала впечатление, будто преступники не разобрались в сигнализации и, испугавшись, ретировались, не докончив дела. Позже той ночью, когда блюстители Ревира и Марблхеда вызвали замгенпрокурора и его жену домой, те обнаружили, что у них минус коллекция монет и два старинных ружья, но это и все. Немало других ценностей были сложены на полу гостиной у прихожей, словно преступники не успели их вынести. В остальном ограбленный дом казался непотревоженным. Замгенпрокурора был закаленным профи: он обошел дом, касаясь пальцем края шляпы, и реконструировал вероятную картину преступления: преступники не разобрались в сигнализации и, испугавшись, ретировались, когда запасное заземление дорогой НВТ-сигнализации вдарило на 300 В. Замгенпрокурора, как мог, избавил жену от ощущения грязи и осквернения. Он уверенно настаивал на том, чтобы ночевать дома; никаких отелей: в подобных случаях критически важно немедленно вернуться в эмоциональную колею, настаивал он. А потом, на следующий день, замгенпрокурора разобрался со страховкой и сообщил о пропаже ружей приятелю в АТФ, его супруга успокоилась и жизнь пошла своим чередом.

Где-то месяц спустя в изысканный кованный почтовый ящик замгенпрокурора прибыл конверт. В конверте находилась стандартная глянцевая брошюра Американской стоматологической ассоциации о важности ежедневной оральной гигиены – в наличии в любом кабинете стоматолога как бы везде - и два полароидных снимка высокой четкости, один с Доном Гейтли и один с его сообщником, в хэллоуинских масках, на которых было изображено профессиональное клоунское веселье, со спущенными штанами, скрючившимися и с ручками зубных щеток четы в центре кадра, торчащими из задниц.

После этого Дону Гейтли хватило ума никогда больше не работать на Северном побережье. Но все равно он попал в крупные неприятности, отн. замгенпрокурора. Сказалось либо невезение, либо карма, либо что-то еще. А все из-за простуды, обычного человеческого риновируса. И причем даже простуды не самого Дона Гейтли, вот почему он наконец взялся за ум и задумался о карме.

Начиналось все безоблачно. Чудесный неогеоргианский дом в дико дорогой части Бруклина как на блюдечке с голубой каемочкой с точки зрения ограбления, в уютном отдалении от неосвещенного псевдо-деревенского проселка, с безвкусной системой сигнализации SentryCo, которая запитывалась, как бы глупо это ни звучало, от целого отдельного кабеля переменного тока на 330 В и 90 Гц с отдельным счетчиком, не включенный ни в один вечерний маршрут патрульных машин и с изящными французскими дверями сзади, окруженными кустистой лиственной живой изгородью без всяких шипов и закрытыми от галогеновых ламп гаража частным мусорным контейнером EWD. Вкратце - просто подарок, а не дом, с точки зрения ограбления, для наркомана. И Дон Гейтли закоротил счетчик сигнализации и с сообщником вломился и принялся, словно на больших кошачьих лапах, рыскать по коридорам.

Вот только, к несчастью, оказалось, что хозяин дома, хотя обе машины и остальные члены семьи отсутствовали. Бедолага, больной, спал на втором этаже в пижаме из ацетатного шелка с грелкой на груди, полстакана апельсинового сока, пузырьком Найквила, иностранной книжкой, номерами «Международных отношений» и «Взаимозависимых отношений», толстыми очками, коробкой салфеток «Клинекс» промышленного размера и пустым паровым ингалятором, еле слышно гудящим у изножного быльца кровати, и он был по меньшей мере в замешательстве, когда проснулся и увидел, как на неосвещенных стенах спальни, бюро и тиковом шифоньере скрещиваются тонкие лучи фонарей, пока Гейтли с сообщником выискивали стенной сейф, который, как ни удивительно, где-то типа 90% людей, имеющих стенные сейфы, прячут в главной спальне за какой-нибудь картиной с морским или сухопутным пейзажем. Люди в некоторых коренных домашних привычках оказывались столь идентичными, что Гейтли иногда чувствовал себя странно, словно обладал какими-то непомерными знаниями о личной жизни, не предназначенными для простых смертных. Совесть мучила Гейтли куда больше из-за этих непомерных знаний, нежели из-за своевольного обращения с чужим имуществом. Но вот внезапно посреди бесшумного поиска сейфа дома оказывается богатый домовладелец с насморком, пока его семья находится на двухмашинном экотуре по остаткам природы Беркшира, бессонно ворочается, Найквилизируется, издает гнусавые аденоидные звуки и вопрошает, какого черта это все значит - только произносит он это на квебекском французском, что для туповатых американских наркоманов в хэллоуинских масках клоунов значит ровным счетом ничего, - садится в кровати, этот крошечный пожилой домовладелец с головой круглой, как футбольный мяч, серым ван дайком и глазами, явно привыкшими к корректирующим линзам, и включает яркую прикроватную лампу. Гейтли легко мог бы смыться и забыть дорогу назад; но только, разумеется, в свете лампы рядом с шифоньером вырисовывается морской пейзаж, и сообщник заглядывает и кратко рапортует, что сейф за ним смехотворный, открывается едва ли не крепким словом; а оральные наркоманы обычно работают в крайне жестком физическом графике потребности и удовлетворения, и Гейтли сейчас определенно на стадии потребности; и так что Д. У. Гейтли принимает губительное решение превратить кражу со взломом в полноценное ограбление – по уголовному кодексу разница между ними заключается в насилии или принуждающей угрозе оным – и распрямляется во весь устрашающий рост, и светит фонариком в слезящиеся глаза крошечного домовладельца, и обращается к нему на манер страшных преступников в популярной культуре – «че» вместо «что», различные апокопы и т.д., – и берет за ухо, и сопровождает на кухню, и сажает на стул, и связывает по рукам и ногам электрическими проводами, умело срезанными с холодильника, электрооткрывалки и автоматической кофеварки Café-au-Lait-Maker от M. Café, привязывает едва ли не гангренозно туго, надеясь, что беркширская природа в цвету и хозяин проскучает в одиночестве на протяжении достаточно долгого отрезка времени, и начинает шарить по кухонным шкафчикам в поисках столового серебра – не столового серебра «для дорогих гостей», то покоилось в футляре из телячьей кожи в старой аккуратно сложенной рождественской оберточной бумаге в великолепном комоде из красного дерева с инкрустацией слоновой костью в гостиной, где 90% богатых людей всегда и прячут хорошее серебро, и уже было найдено и сложено прямо у прихожей, – но обычного старого доброго каждодневного столового серебра, потому что основной массив домовладельцев держит кухонные полотенца двумя ящиками ниже ящика с каждодневными столовыми приборами, а бог не придумал лучшего кляпа от крика о помощи, чем старое доброе пропахшее маслом кухонное полотенце из искусственного льна; и привязанный проводами к стулу хозяин вдруг сообра